ПРЕССА

Долгое молчание Виталия и Анастасии окупилось сторицей. Отвечая на вопрос о сути саратовской актерской школы, Анастасия отметила одержимость саратовских актеров театром и замечательный педагогический коллектив - ядро школы. Поделилась она и мнением о увиденных ей спектаклях. Виталий, отвечая на вопрос о самом сложной в его жизни спектакле, он вспомнил свой ввод в "Безотцовщину": "Для меня это было очень жестко. И потом я вспоминал эти дни ... с радостью... После очередного прогончика, когда я думал, что всё закончилось, [Евгений сказал]: "Ну, ладно, ну, хорошо всё, Кищенко. Сейчас всё переставим и заново." Я зашел за кулисы, где-то спрятался; меня дрожь била и я рыдал просто как не знаю кто. Столько сил это забирало. А сейчас это мои любимые воспоминания, дни..."

Евгений Жозефович, успевший обзавестись в Саратове, поклонницами, рассказал о своей недавней работе - "Дом Бернарды Альбы", на который были потрачены год жизни, масса собственных и актерских нервов. Зато в спектакле заняты в два состава 20 актрис.

Очень важные слова были сказаны директором Волковского театра, . Пожалуй, первый раз за весь фестиваль речь пошла о его логике, его задаче, его о направленности. Фестиваль памяти Олега Ивановича до сих пор в поиске единой линии в программе, внутренней связи между спектаклями. Одним словом, здесь есть над чем работать и есть чему поучиться у ярославцев, которые провели 13-й по счету Волковский фестиваль. Засим пресс-конференция завершилась.

Зрители, пришедшие этим вечером на спектакль, были удивлены. Вместо занавеса сцену украшала конструкция.

Таков был замысел художника спектакля - решить всё в плоских, простых, условных декорациях. Надо сказать, что это подчеркнуло мастерство труппы: первый акт, в котором гости в некоем предбаннике, коридорчике ждут завтрака, а мимо по проходу, по авансцене, вниз по ступенькам и до бокового выхода из зала бегают повара и поварята. Треть пьесы играется живо и интересно. Зритель знакомится с хозяевами, их друзьями, знакомыми и гостями. Все действующие лица проходят, будто по конвейеру, перед залом. Молодая вдовая генеральша, трусоватый генеральшин сын, её ухажеры, Платонов, староватый для недавнего студента, его тонкая и хрупкая жена, его прежняя любовь, теперь чужая жена и гости, гости, гости франтоватые, глупые, самодовольные, ехидные, напыщенные. Мы начинаем разбирать их характеры и взаимоотношения. Выясняется, что Платонов - всеобщий раздражитель, смутьян и, несмотря на массу пороков, выразитель отношения к зарвавшимся дельцам всех мастей. На исходе получаса зреет драка, но металлическая стена взмывает вверх и нам открывается просторная, холодная зала со столом и оркестром. Завязываются узелки, что определят исход пьесы, а зритель идёт на антракт.

Отличительная черта спектакля - в галерее женских характеров. Обольстительная, целеустремленная, расчетливая генеральша Анна Петровна Войницина. Влюбленная в мужа и сына, женственная и добрая Саша Платонова. Капризная, плаксивая, юная Марья Ефимовна Грекова. Прекрасная, но уже жеманная, пустословная и отчего-то влюбленная в сад Софья Егоровна Войницина. Все они вихрем кружатся вокруг Платонова и, в конечном итоге, уничтожают.

Во втором действии, проходящем на травке у стен школы Платонова мы узнаем многое о характере главного героя. Зрителя ожидает масса движения, эротизма и привычное саратовцам осовременивание пьесы Марчелли. Мелькают пеньюары, ночнушки, пьяные истеричные "охотники", звенят любовные треугольники, узелочки сюжета затягиваются и нити сюжета начинают звенеть, как голоса во время вокального поединка жены Платонова с его будущей любовницей. Тут проявляется воздух и хулиганство, присущее этой ранней пьесе Чехова. Режиссер вольно обходится со сценой разговора Платонова с женой, подчеркивая, как и чем дорога ему Сашенька, а затем под окна школы выходит Анна Петровна в черном полупрозрачном пеньюаре, с огромным платком и твердыми намерениями. Не честью, силой собственной красоты берет она "крепость" Платонова, скрываясь с ним под чеховским платком. Акт наполнен эротизмом и простыми метафорами. К черной генеральше наш горе-учитель спускается под взглядами Осипа из залитого светом окна дома, в котором его ждет одетая в белоснежную рубашку жена и спит его сын.

Измена раскрыта. На сцене школа и внутренний мир Платонова. Вино, какое вкусное; кровать, в которой под тряпичным нагромождением спрятался учитель; умывальник-туалет, пустота, грифельная доска и динамо-машина. И снова, как в первом действии, тянется поток визитеров, разрывающих Михал Васильевича на куски. Куда ехать? С кем быть? Куда бежать? Генеральша, стремящаяся закрепить свой успех; университетская любовь, духовно возрожденная бездуховным Платоновым и стремящаяся сделать из брошенного выпивохи человека; жена, у которой заболел Коленька-сынок, Осип, чуть было не убивший Михаила Васильевича из ревности, а не по заказу Венгеровича; Глаголев, имеющий планы на веселую вдовушку; рогоносец-размазня Войницин... Ужасный день. Ни закурить, так выпить. Выпить-то проще, чем решить, что делать. Вернуться бы к жене, но погублена уже та жизнь... Всё на сцене будто кричит: "Оставьте меня одного!!!" Вот только совесть не оставляет.

Третья смена декораций. Утро в кабинете покойного генерала. От помпезной обстановки ничего. Стулья, белые стулья из кафетерия разбросанные в глубине сцены. Холод. Дом пронизывается отчаянием. Вирус, сидящий в Платонове, плодится в тех, кто рядом с ним. Саша чуть было не отравилась, имение генеральши, негаданно рассорившейся с компаньонами и кредиторами, продано, новый его хозяин позволяет жить в имении сколько угодно - хоть до рождества; Войницин убивается по жене. Градус безумия растет. Вновь взаимодействие между актерами на сцене лучше любых декораций и массы реквизита. Режиссер использует всю глубину сцены, четко разделяя действие на планы. Кинематографичность происходящего становится очевидной, не зря Марчелли имел опыт кинопроизводства. Актеры носятся по сцене, замирают на стульях, исчезают на границе видимости. Ощущение холода, сковывающего имение после жары, в которой встречаются герои, усиливается одеждой на актерах, пестрота красок уступает место серо-сине-фиолетово-черной гамме. К Платонову, эдакому магниту для женщин, притягивается ещё одна булавка - Грекова. Она, как и Софья Петровна, собирается спасти его, увезти подальше, перевести отсюда куда-нибудь.

Платонов сходит с ума. Невольно вспоминаешь его слова, обращенные к Саше в начале второго действия: ."..назови мне то хорошее, за что ты меня так любишь! Укажи мне то хорошее, что ты любишь во мне! ...Нет ничего во мне такого, за что можно было бы ухватиться, нет ничего такого, за что можно было бы уважать и любить!". Он не способен более без задней мысли смотреть на женщину, говорить хорошие слова, он может лишь развращать. Он губит всё и всех вокруг. Взять бы да застрелиться, узнав об отравлении жены, но дело не идёт. Михаила Васильевича надо спасать. Спасать от себя. И тут, как нельзя кстати на сцену выходить смерть. Выстрел. Промах. Выстрел. Стреляла Софья Петровна, Войницина. Вся в белом. Не вытерпел господь и поразил.